Василий Голобородько. Стихи разных лет

 Василий Голобородько считается одним из известнейших в мировом литературном контексте украинских поэтов 20 века. Его стихи переведены на более чем 10 европейских языков и входят в зарубежные антологии мировой поэзии. Первая его книга – «Летающее окошко» - вышла на украинском языке в США в 1970 году. После этого он стал опальным поэтом в СССР, в прессе было запрещено упоминать даже его имя. Первый в Украине сборник стихов Василия Голобородько был издан лишь в 1988 году.

Василь Голобородько

После этого поэт издал в Украине еще 10 книг. Сегодня без стихов Василия Голобородько не обходится ни одна антология украинской литературы.

Василий Голобородько родился на Донбассе – в селе Адрианополь Луганской области в 1945 году. На Луганщине – в родном селе, а позже в самом Луганске – он провел большую часть жизни. После начала российской агрессии на Донбассе поэт стал переселенцем, сейчас он живет в Ирпене под Киевом.

В 2016 году имя Василия Голобородько внезапно стало широко известным – это имя получил герой развлекательного сериала «Слуга Народа». Сам поэт тогда заявил, что у него украли имя.

При этом пророческие стихи об украденном имени он написал еще в 1966 году, за 50 лет до появления сериала. Этот верлибр (а Василий Голобородько пишет преимущественно верлибром) называется «Без имени».

Известная писательница и поэтесса Оксана Забужко прокомментировала эту ситуацию так: «Гебуха любит таким способом закрывать атакованным народам «гештальты»: подменяя настоящее фейком. И когда вы, как вам кажется, неуважительно называете клоуна с фсбешных корпоративов «Голобородьком», это значит, что в вас уже выстрелили. Еще не убили, но уже ранили на этой войне, где самые прицельные бомбардировки ведутся пока из телевизора. Потому что каждый раз, когда вы употребляете это имя не по назначению, вы – сами того не зная – глумитесь над Поэтом».

 Перевод стихов Василия Голобородько специально для сайта «Верлибры и другое» подготовила Светлана Радич.

 

    ***

Будем идти вечерним селом,

будут деревья тихие-претихие,

будет луна круглая-преклугая,

я тебе скажу: забирают в армию.

Ты засмеешься над моей стриженой головой.

Будут тени на дороге,

я скажу: какие мы длинные.

Потом ляжет на мою ладонь

Твоя рука легенькая, как перышко,

и тогда догадаюсь,

что ты не будешь ждать меня.

1965

 

***

Ты от меня ушла –

как с ветки птичка слетела.

 

Ты от меня ушла –

я засохну, как ветка без птички.

1965

 

ВПЕРВЫЕ В ШАХТУ

«А это что?»

«Это фонарик и совсем новенький…»

«Самый-самый настоящий? Зажги мне…»

«Сейчас день и ты не увидишь,

как ярко горит мой фонарик,

особенно под землей».

«А ты не боишься идти под землю?»

«Ну, что ты – я же уже совсем взрослый».

«А ты не останешься навсегда в шахте,

как наш папа? Нет?..

Ты можешь меня обмануть,

а чтоб не обманул,

ты должен каждый день

приносить из шахты горсточку угля.

Попробуй только остаться когда-нибудь

и не принести!..»

1965

 

СЕДЬМОЙ В ЗВЕНЕ

Нас в звене работает семеро.

На наряд является шестеро,

опускается в шахту шестеро,

а в забое – семеро.

Из нашего звена этого, может, никто и не видит,

а я вижу.

Седьмой – это Петро,

я с ним проработал не один год обушок в обушок,

но сейчас не хочу много говорить

о том, какой он был и кем он был.

Начинаю я стойки забивать,

он подходит ко мне и помогает:

то стойку поддержит, то подобьет обушком,

а потом попросит сигарету и исчезнет во тьме…

«Петро, - говорю однажды, -

пошли наверх:

у меня в саду яблоки уже поспели,

попробуешь – ты ж давно яблок не ел».

«Нет, - говорит, - ты уж лучше сюда принеси».

Ношу я то яблоки, то сигареты,

то привет от жены

Петру, седьмому в нашем звене.

1965

 

БЕЗ ИМЕНИ

Украли мое имя

(не штаны же – можно и без него жить!)

И теперь меня зовут

тот, у кого украдено имя.

Я умею сеять и возводить белые стены,

и когда я посею, то все узнают, что сеял тот,

у кого украдено имя,

а на белых стенах я всегда пишу:

стену выстроил тот, у кого украдено имя.

Поздравительные телеграммы и письма

идут уже на мое новое имя,

 на имя того, у кого украдено имя.

Уже все смирились (да и сам я давно)

с моим новым именем.

Жена тоже привыкла.

Только вот не знаю, как быть детям,

как их будут звать по отчеству?

1966

 

 *** 

В этом городе я почувствую, что кого-то нет.

 

Своевольно займу телефонную будку

и стану звонить во все концы города,

но отовсюду мне будут отвечать

мои знакомые (которым я перебил утренний кофе),

сообщая, что они и живы, и здоровы,

но я же знаю, что кого-то нет

и туда никак не позвонить.

Загляну во все подъезды, квартиры,

общественные учреждения – надеясь встретить

того, кого нет.

Поднимусь над городом, спущусь в метро

И не найду.

Пойду в кино и на танцы,

Пойду под окнами высоких домов,

Пойду до магазина детских игрушек,

Но нигде никого не найду.

 

И тогда я узнаю, что в этом городе

Нет меня самого.

1966

ЧИТАЙТЕ: Василь Махно: 38  стихотворений о Нью-Йорке и кое-что другое 

 

  ЗАКОН ПРИНАДЛЕЖНОСТИ

Во время первого сеанса одиночества

Исследую закон принадлежности.

 

Сначала прибегаю к аналогии:

радуюсь, увидев, что яблоко принадлежит ветке,

ветка – стволу, а ствол – корням.

А на дереве же еще растет листва,

она тоже принадлежит яблоку,

как и яблоко принадлежит листве.

Корни принадлежат земле,

земля – саду, сад – мне,

значит, и я принадлежу

яблоку,

ветке,

стволу,

корням,

листве,

земле,

саду

и все это принадлежит мне.

 

На дерево садится птичка,

она тоже принадлежит дереву и саду,

значит, и мне принадлежит,

и я ей принадлежу.

 

Иногда аналогии не приходят в голову,

начинаю собирать вещи,

чтоб ими владеть,

чтоб они мне принадлежали:

стул, стол, лист бумаги, карандаш.

 

Влюбленный

изучаю закон принадлежности.

 

Ищу свою принадлежность к миру

в цветочных магазинах Бессарабки в Киеве,

на Крытом рынке в Донецке,

на автовокзале в Харькове.

1966

 

 

ЗАЩИЩАЮСЬ

Выкапываю по квадрату четыре колодца

вокруг себя,

чтобы быть хоть чем-то защищенным.

 

Прячусь за посаженные цветы.

1966

 

***

Она сначала положила мне на спину шкаф

с платьями и ботинками

выходными и буднями

газетами и трамваями

к ноге шелковой лентой привязала кровать

чтоб я походил на навьюченного осла

и на пса на привязи

и на нормального человека в конце концов

Это сделала моя жена

Я долго не знал как бороться с той поклажей

а потом решил отомстить кому-нибудь

 то есть и его сделать нормальным

Это я сделаю со своими детьми

1967

ЧИТАЙТЕ: Сергей Жадан: История культуры начала столетия

 

***

Ты начиналась снегом

что опускался на плечи

тише поцелуя

 

Ты начиналась от моих губ

на которых дрожали мольбы

нежнее снежинки

 

Ты начиналась сказкой о птичке

у которой был домик в кустах

а теперь негде спрятаться

 

Ты начиналась сегодня

и вопреки двум будильникам

обещала не заканчиваться

1967

 

***

Той ночью молоко перельется

само собой исполненное

 

Ты только слушай и слушай

как лижут цветы собачьими языками твое окно

как помост через речку тебе скрипит

 

Ты только смотри и смотри

как месяц прячется за тучу

чтоб я сказал тебе слово

что липнет к губам как лепесток яблоневый

1967

 

***

седьмого апреля

синички летали

осматривали каждое дерево

искали домик себе

и только одна синичка

была одинока

и не искала домик себе

и той синичкой был я

1967

 

 НОЧЬ

Ночью петух прячет

под крыло хаты

окутывает

и переносит за реку

 

Никто не догадывается

что он когда-нибудь может

уронить село в реку

1967

ЧИТАЙТЕ:  Украинский верлибр: поэзия Расстрелянного Возрождения

***

Деревья в тот день

забыли, что существует земное притяжение –

друг за другом

вылезали с корнями из земли

и медленно падали в небо

1967

 

НАШ ДЕНЬ

А мы празднуем тот день

что находится между воскресеньем и понедельником

 

Но в календаре

тот листок всегда почему-то вырван.

 

Это наш праздничный день.

1967

 

БЕЗУДЕРЖНЫЕ ОБРАЗЫ

Мотылек в девичьей юбочке

летает над репродукциями

картин Катерины Билокур.

 

Малярка заколдовала цветы

быть на бумаге,

а девушка опять расколдовала на поляну.

 

Цветы цветут из черепов коней

и очень синими кажутся

на фоне белых дождей

что давно прошли, как кони.

 

Мотылек в девичьей юбочке,

за каким ты дождем?

1970

 

Ты – озеро голубоглазое,

я – река имени меня, что течет к тебе:

рыбки моей реки только золотые,

камушки моей реки только цветные,

вода моей реки только тихая.

 

Приплыву к тебе на лодке и узнаю,

что из твоего озера семь рек вытекает:

тайна моего дна обнажается,

как бы глубоко я не прятал ее под воду

1975

 

КОБЗАРИ

Ободранные сироты народа,

слепые, будто щенки,

ходят на ниточке руки поводыря,

пестят ивовую девушку.

 

Голые сердца народа

сосудами

- путями Украины ходят –

перегоняют

кровь народа

по имени кровь

а кровь зовут

Украиной.

1975

 

***

Наступает время расспрашивать как делать подсвечник

чтоб не разрушать дерево

 

настает время возвращения из путешествий пчелы

григория сковороды

который босыми ногами заходит в двери цветка

что тишиной называется на языке забытых ручьев

 

детские следы босых пяточек носим с собой,

прячем от ветра

что с копьем наступает на все зеленое

 

выпускаем коней пастись на большом лугу

1979

ЧИТАЙТЕ:  Тарас Малкович: Тот кто любит длинные слова

 ТИХИЙ РАЗГОВОР

Когда тебя кто-то полюбил,

то это говорит не о том,

что ты имеешь какие-то преимущества перед кем-то,

но про красоту души того,

кто тебя полюбил:

не проси мою фотокарточку у меня

-заброшенного от тебя на много километров –

лучше позови маляров,

что ходят где-то – немногочисленные – по Украине,

и закажи им, чтоб тебе закрасили:

твои глаза,

твои брови,

и заранее твой тихий разговор.

 

Когда хочешь увидеть нашу любовь –

посмотри в колодец:

не посылай мне свою фотографию

аж сюда – за горы –

твоя фотография – ты, которая смотришь в колодец

и взглядом выворачиваешь его – аж видно цветные

камушки, из которых выложен колодец – наизнанку,

где дном – твое лицо,

а вода за тобой.

1983

 

 ***

Дала мне мама сердце –

Росписного щегла.

 

У маленького мальчика билось оно

веселым воробушком,

у юноши щебетало

соловушкой,

у взрослого уже

сердце выло сычем,

каркало вороном,

а я все надеялся,

когда оно, наконец, будет парить

в высоте соколом.

 

Но теперь мое сердце стонет

чайкой над лугом

1987

ЧИТАЙТЕ: Василь Стус. Стихи. (Перевод Александрины Кругленко)

 

САМОУБИЙЦЫ

Мы – неотесанные жители Х#хляндии,

мы – х#хлы с обвисшими усами,

мы – лентяи и трусы,

мы – куркули и подкуркульники,

мы – бандиты, предатели, полицаи,

мы – мазеповцы,

мы – петлюровцы,

мы – бандеровцы –

 

нам нечем защищаться от нападений,

от любых оскорблений,

брошенных нам кем угодно:

 

наша артиллерия – чумацкие распряженные возы,

что целятся задранными вверх дышлами

во врага, который наступает на нас ниоткуда и отовсюду,

 

наша авиация – ветряки,

сконцентрированные на одном боевом аэродроме –

в музее народной архитектуры под открытым небом.

 

Нам нет места на своей земле,

нам некуда деться в этом мире:

мы эмигрируем лишь в древнюю Грецию,

развернув «Илиаду» Гомера –

 

чтобы выжить – мы себя убиваем:

стираем свое имя – имя украинца – с лица земли,

как собственный плевок,

мы отказываемся от своего языка,

словно от какого-то несовершенного преступления,

в котором нас обвиняют,

мы отказываемся от родного дома,

стены которого нас уже не защищают –

мы – самоубийцы.

1989

 

СИЗИФОВЫМ ПУТЕМ

Свое отечество

- Украину –

соответственно верованиям наших пращуров

видим горой

- Золотой Горой.

 

Мы отходим от рода,

идя следом за камнем дней,

что скатывается в пропасть.

 

Тяжело катим камень

- сизифовым путем –

вверх.

1990

Возможно, Вам также будет интересно:

Григорий Чубай Стихи (перевод Ала Пантелята)

Стихи дончан о войне в Донбассе: Мария Пронина

Андрей Любка: Сорок баксов плюс чаевые

Украинский верлибр: Свободный стих в украинской литературе