«О Морелла, усни, как ужасны орлиные жизни…».
«Вот звучит это – ничего не поделаешь, звучит – а ведь какая бессмыслица.» - писал в своей рецензии на сборник «Флаги» молодого поэта иммигранта Б. Попавлоского Владимир Набоков в 1931 году. «Звучит» и « бессмыслица» - та оппозиция, в контексте которой будет рассматриваться присутствие иррационального в художественной речи, как на уровне произведения, так и на уровне его восприятия.
«Вот звучит это – ничего не поделаешь, звучит – а ведь какая бессмыслица.» - писал в своей рецензии на сборник «Флаги» молодого поэта иммигранта Б. Попавлоского Владимир Набоков в 1931 году. «Звучит» и « бессмыслица» - та оппозиция, в контексте которой будет рассматриваться присутствие иррационального в художественной речи, как на уровне произведения, так и на уровне его восприятия.
 |
| Борис Поплавский |
Я исхожу из посылки, согласно которой иррациональное изначально присуще художественной речи. Категориально иррациональное противоположно рациональному как рассудочному, сознательному, логическому. Следовательно иррациональное – это абсурдное, бессознательное, алогичное. Здесь возникают определенные вопросы историко-теоритического плана – именно, как иррациональное,, вмещающее целый горизонт смыслов проявляется в художественной речи. Иррациональное на уровне построения произведения можно трактовать в сфере бессознательных импульсов письма и в сознательном отказе от центрированности, организованности построения. Но ведь сам этот отказ может восприниматься как рациональный, сознательный фактор,
свидетельствующий о диалектическом синтезе рационального и иррационального. Здесь, на мой взгляд, необходимо отмежеваться от сциентистского подхода, согласно которому, иррациональное – то, что потенциально познаваемо, а также от универсальности диалектического метода, и принципиально разграничить рациональное и иррациональное как категории.
свидетельствующий о диалектическом синтезе рационального и иррационального. Здесь, на мой взгляд, необходимо отмежеваться от сциентистского подхода, согласно которому, иррациональное – то, что потенциально познаваемо, а также от универсальности диалектического метода, и принципиально разграничить рациональное и иррациональное как категории.
Декарт своим «Cogito ergo sum» поставил познающий субъект в центр мироздания, дав тем самым античной дихотомии субъекта - объекта дополнительное звучание в рамках эпистемологического сдвига эпох. Тем самым он положил начало европейскому рационализму нового времени и связанными с ним деструктивными практиками.
В контексте исследования иррационального меня интересует литературно-поэтический дискурс, а именно феномен художественной речи. В отличии от научного, в котором иррациональное традиционно понимается как нечто противоположное разуму, но при этом является объектом рационализирования, в литературно поэтическом дискурсе в художественной практике иррациональное позитивно противопоставляется рациональному, как неспособному охватить все богатство и разнообразие духовной действительности, инструментом выражения которой является художественная речь.
Итак, художественная литература имеет дело с духовной действительностью, выраженной в образах, в основе ее лежит метафорическая природа слова. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Бог трансцендентен, а значит рационально непознаваем. Таким образом, иррациональное имманентно присуще слову и художественной речи.
В литературоведении дуализм иррационального - рационального исторически сложился в двух типах анализа – сциентистском и антропологическом. Сторонники первого направления ориентируются на неопозитивистские доктрины, пытаются внедрять в свой анализ литературы логоцентристские модели. Сторонники второго напротив исходят из фиксации моральных и психологических состояний творящей и воспринимающей личности. Они считают, что произведение искусства не может быть постигнуто эмпирическим путем, но может лишь быть пережито, прочувствовано, интуитивно познано.
Художественная речь – это прежде всего эмоциональная, образно-экспрессивная речь, выходящая за рамки рациональных языковых моделей. Рефферентный язык науки абстрактен в отличии от эмотивного поэтического языка. Научные термины – это чистые (или стремящиеся к чистоте) знаки. В руках же художника слово должно восприниматься неотделимой, самостоятельной частицей смысла, а его потенцией, инвариантом. Исходя из сказанного можно определить художественную речь, как особый способ выражения и познания отличающийся от научного рационалистического, т.е. подтверждается посылка, согласно которой иррациональное имманентно присуще художественной речи. Как и на каких уровнях оно проявляется? Иррациональное в языке вообще и в особенности в художественной речи проявляется как широко понимаемые несоответствия знака и означаемого, что порождает бесконечный процесс означивания.
В художественной речи однозначность восприятия невозможна, как и невозможна одна единственная интерпретация текста. Здесь следует коснуться таких понятий как символ и поэтический образ. Художественная речь содержащая символы и поэтические образы является следствием сложной внутренней работы. Это означает, что она – является функцией глубинной сущности своего творца, его способа бытия. С другой стороны, если художественная речь обращена к реципеенту, а литературное произведение коммуникабельно, то это только потому, что она отражается в душах других. Понимание осуществляется благодаря эмфатическому постижению, вживанию, отождествлению. В центре понимания лежит душа, психика. Как уже было сказано, рацио – то, что определяет человека, но человек не является существом, полностью осознающим себя, о чем свидетельствуют многочисленные иррациональные реакции и аффекты. Если бы человек (автор) полностью находился под контролем своего собственного сознания, он бы не ощущал необходимости проецировать свою «темную сторону» в художественной речи.
Иррациональное, как бессознательное, надсознательное свойственно как автору в акте художественной речи, так и читателю в акте восприятия. Бессознательное, как проявление иррационального порождает символы и поэтические образы. Открытие бессознательного и его символической природы легло в основу таких модернистских течений в литературе, как сюрреализм (например художественный метод «автоматическое письмо»). Б. Поплавский в своем творчестве широко использовал художественный метод сюрреалистов. Несмотря на то, что символы в качестве духовной реальности являются образами, означающими нечто иное чем они сами и при этом связь между видимостью и смыслом не произвольная, а естественная. (Ф.ДеСоссюр), символ является знаком нерациональной, алогичной мысли, стремящейся охватить мир в его полноте и решить основные вопросы экзистенциального порядка – тайны появления и исчезновения, тайны души и судьбы. Помимо восприятия рациональной, системной структуры текста, от читателя требуется так же высокий коэффициент вживания, вовлеченности всего жизненного эстетического опыта, для того чтобы текст, как система знаков и символов воспринимаемых на различных уровнях интерпретации стал художественным произведением. Помимо рациональных структур при создании и восприятии художественной речи существуют также иррациональные (отсутствующие структуры по У. Эко). Таким образом воспринимаемая художественная речь и воспринимающий взаимно обусловлены иррациональным.
Символ – это точка пересечения прямого и переносного значения слова. Например, дерево, как материальный объект символизирует жизнь и рост. Являя себя в художественной речи, в контексте произведения символ отсылает одновременно к явному и скрытому, порождая при этом ассоциативное значение. Если прямое значение ограничивается рамками словаря, а переносное рамками контекста, то ассоциативное предполагает выход за эти рамки в сферу культуры и бытия.
Сюрреалисты, как известно, делали большой акцент на ассоциации и воображении, воплощая свои принципы в художественной речи. В эпоху классицизма образность и ассоциативность как продукт воображения находились под подозрением. В нем видели признак незрелости творчества, писательской слабости, детства сознания.
Сила воображения и ассоциаций связанных с художественным образом достигает своеобразного апогея в произведениях Бориса Юлиановича Поплавского. В поэзии и прозе зачастую лишенных четкого строя и законченности, представляющих для многих читателей бессмыслицу, но наделенных каким-то необыкновенным музыкальным очарованием. В ассоциативности причудливо переплетенных образов, не сдерживаемых рациональными, композиционными соображениями – особенность художественной речи и демиургический идеал Поплавского. Он записывает свои грезы и видения являясь медиумическим визионером, чей взор прикован к потусторонним мирам.
Для Поплавского художественная речь - способ выразить свои мистические переживания и религиозные искания. Любая хорошо сделанная и формально безупречная поэзия или проза для него слишком благополучна, а согласно его представлениям благополучие, успех, мешают духу музыки. В триаде прямое-переносное-ассоциативное значение слова для Поплавского важнее всего ассоциативное, порождающее музыку как венец поэзии. Рациональная умозрительность уступает в его произведениях место иррациональной, мистической музыкальности. «Принятие музыки есть принятие смерти, оно, как мне кажется, посвящает человека в поэты. Почему? Потому что всякая форма перед лицом музыкального становления может или не соглашаться, изменяться и исчезать, как одиночный такт в симфонии, движимое чувством самосохранения, - или ненавидеть музыку, в которой смысл смерти, или же героически, несмотря на ужас тварности, согласиться с музыкой, то есть принять целесообразность своего и всеобщего становления, движения и исчезновения. Тогда только душа освобождается от страха и обретает иную безнадежную сладость, которой полны настоящие поэты». Музыкальность не может быть рационализирована. Воздействие словесной музыки вызывает ответный резонанс в душе воспринимающего, который лежит по ту сторону рассудочного понимания. Поплавский говорит, что тихое влияние музыки ему дороже, чем точно сформулированные системы, и что в тоне больше человека, чем во всех его стихотворениях. Музыкальность поэзии и прозы Поплавского способствуют возникновению особой атмосферы как сильнейшему воздействию, на которое способна литература.
автор: Антон Куликов
Возможно, вам также будет интересно:
Как же сложно,но как интересно .Часто слова у меня ассоциируются с числами,чем сложнее задача тем больше удовлетворения получаешь от её разрешения.
ОтветитьУдалить"Рассудочное понимание",видно это о душе .....